Тигр вырвался и идет на вас. Берегитесь.
Продолжение фанфика Клинка. Все предупреждения остаются в силе. Для тех, кому больше 18, кто не боится страшных историй и тех, кого еще не добила участь мушкетеров: окончание выложу на днях.
читать дальшеГлава 2 Кровь палача.
Это сатана в образе человеческом!
(Арамис, известно о ком)
Только теперь догадался?
(Известно кто, Арамису)
Страх ледяных могил,
Стаи блудных сов.
Встань и разбей свой гроб!
В полночь вампира зов
(Коррозия Металла - Съешь Живьём)
Было около полуночи. Как и 20 лет назад, Лис катила свои воды, походившие на поток расплавленного свинца, в ярком свете летней луны, которая заливала своим волшебным сиянием окрестности городка Армантьер. Мрачные длиные тени тянулись от темных очертаний домов, колокольни и низких коренастых деревьев, казавшихся уродливыми карликами, присевшими на корточки и подстерегающими людей в этот зловещий час. На другом берегу реки тоже виднелись черные купы деревьев. В воздухе, как и тогда, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Мертвое молчание нарушал только пронзительный монотонный крик совы и стук зубов привязанного к дереву на берегу реки Гримо. По прибытию к цели Джон оглушил его, раздел и связал. Когда слуга пришел в себя, Мордаунт уже распаковал труп палача и положил на берегу реки. Теперь он встал на колени у тела и стал читать что-то похожее на молитву, на непонятном языке. Закончив чтение, Джон достал кинжал и отрезал у трупа голову.
- Боже мой! Что вы делайте? - застонал Гримо.
- О, очнулся, несостоявшийся убийца монахов! - с иронией сказал Джон, поднявшись с головой в руке. - Прежде чем кидаться с ножом на слугу Господа, нужно подумать головой, чтобы не получить по ней. А то я уже боялся, что ты проспишь все самое интересное. Ручаюсь, ты никогда не слышал звучание языка безбожных сарацин.
Гримо сказал:
- Я все лишь слуга графа де ла Фер. Если люди узнают обо всем, что тогда здесь произошло, честь моего господина будет погублена!
- А разве у графа есть честь? – с презрением спросил Джон.
- О отец мой! Ручаюсь, граф вас щедро наградит за бумаги палача.
- Я не отец тебе, собака! И нету никаких бумаг. Я не монах! Я Джон Френсис Винтер! Я, сын миледи! Я, секретарь и друг генерала Кромвеля, если конечно ты знаешь, кто это такой! И я знаю теперь все, что мне нужно было знать для мести!
У Гримо волосы поднялись дыбом и обильный пот выступил на лбу. Он не смог сказать ни слова, парализованный ужасом.
- А теперь сиди и смотри! - сказал Джон и вернулся к трупу. Он бросил голову на тело, связал вместе концы одеяла, взвалил его на плечо и отнес в лодку . Выплыв на середину реки, Джон Френсис остановил лодку и, подняв над водой свою ношу, крикнул громким голосом:
- Еижоб еидусоварп ястишревс Ад!
Мрачно и странно прозвучал голос Джона в ночной тишине и замер в глубине леса.
И он опустил труп в глубину вод, которые тотчас сомкнулись над ним.
Потом Мордаунт достал флягу с кровью, отпил глоток, а большую часть разлил вокруг лодки, оставив лишь немного. Потом опять достал кинжал, лезвие которого блеснуло в лунном свете, и, произнося непонятные слова на арабском, порезал свою левую ладонь. Дав крови пролиться в реку, он перевязал рану платком.
Тогда Гримо увидел, как Джон медленно поднял обе руки и вся вода начала кипеть, окрашиваясь кровью. Вдруг широкая молния озарила край неба;она змеилась над черными купами деревьев и, словно чудовищный ятаган, рассекала надвое небо и кровавую воду. И в этот провал в воде бросился Джон, сжимая в зубах кинжал, и исчез. Вода опять стала похожей на расплавленный свинец, и лишь течение уносило пустую лодку.
У Гримо уже появилась надежда на спасение, когда вдруг поднялся холодный ветер, тонкий лед покрыл реку и сразу же взорвался ливнем осколков. Из воды, среди обилия дохлой рыбы, показалась голова Джона. Мордаунт вышел на берег и Гримо закричал в ужасе, когда увидел то, что Джон держал на руках, прижимая к груди. Это была молодая обнаженная женщина, которую Гримо, конечно же, сразу узнал. Миледи выглядела точно так, как 20 лет назад, даже клеймо было на месте, на месте была и голова. Но ее глаза были закрыты и женщина явно была без сознания.
- Нет! - вырвалось у Гримо. - Нет! Это не может быть она! Мы же ее убили! Обезглавили!
- Она-она! - успокоил его Джон. Он осторожно положил мать на траву, снял повязку с кисти, пальцами разжал челюсти Анны и дал своей крови капнуть в ее рот. Потом Джон снова перевязал руку и отошел к коням. Вернулся он с длинным плащом, в который бережно укутал мать; потом он присел рядом с Гримо и немного нервно заговорил:
- Видишь ли, Гримо, мой приемный отец, который воспитал меня после того, как вы убили мою мать, был не просто пуританским священиком. Он был невероятно образованным человеком, который всей душой стремился к знаниям. Я с детства читал его книги. О нет, он не был колдуном. Но книги по магии на арабском и латыни у него были. В молодости он побывал в Святой земле и в Турции. Правильному арабскому произношению я учился по Корану. Но одна из этих книг была совсем особенной – она нназывалась "Аль Азиф" (что можно вольно перевести, как «Беседа демонов» или "Вой ночных демонов"). В переводах на латыни она известна под названием «Некрономикон». А это был оригинал. Приемный отец долго прятал его от меня. Ты хоть представляешь, что это такое? Я тебе расскажу, все равно, пока мама не проснется, делать нам нечего. - Джон улыбнулся и продолжил: - Ее написал в 730 году от Рождества Христова, в Дамаске, Абдулла аль Хазред, которого прозвали «безумным арабом». В поисках истины этот поэт-сарацин обошел весь Библейский Восток: два года жил у развалин Вавилона, пять лет изучал подземные пещеры в Египте, скитался по южной пустыне Аравии. По тамошним народным поверьям, это место населено злыми духами и всякой нечистью, которая служит шайтану и ангелу смерти. В этой пустыне Аль Хазред провел десять лет. Последние годы своей жизни он провел в Дамаске, где и написал свою знаменитую книгу, о которой уже столько веков ходят жуткие легенды. Ее называют Книгой Зла, Книгой Вызова Мертвых, Книгой-Ключом, который открывает проход в измерения ада. В предисловии Аль Хазред заявлял, что нашел в пустыне безымянный город, под руинами которого находится святилище с манускриптами о знаниях расы, предшествовавшей современным людям. Эту расу многие народы Востока называют Древними. Похоже речь идет о существах, живших на земле ещо до Потопа. Аль Хазред был убежден в том, что общался с этими существами - «Древними» - при помощи магических заклинаний. Самое смешное, что он задумал свой труд просто как историческое повествование о былых временах. Подобно Нострадамусу (надеюсь, ты о таком слыхал), Аль Хазред пользовался ритуальной магией, но не для того, чтобы узнать будущее, а для того, чтобы заглянуть в прошлое. Но получилось то, что получилось, и его книгой обычно пользуются не лучшие представители двуногих. По той же причине большинство людей, читавших книгу Безумного Араба, приходят к ужасному концу. Кстати, в их числе и сам автор, которого демоны утащили среди бела дня. - Джон нервно усмехнулся и продолжил: - Они лезут искать то, что лучше не тревожить, ведь любопытство губит кота. "Аль Азиф" опасна более, чем бочка с порохом. Я-то это сразу понял. Потому никогда и не пользовался магией. Ни для успеха в жизни – я добивался всего сам, по Божьей воле. Ни даже для раскрытия тайны своего происхождения - Бог и так передал в мои руки палача. Так что это первый раз. У меня исключительно хорошая память. Прочитав любой текст всего один раз, я запоминаю его наизусть до единой буквы. И навсегда. Бесценное качество для секретаря такого человека, как Кромвель. Потому мне не нужно таскать с собой книги. Эту книгу тоже. - Джон опять усмехнулся. - Разве я мог упустить возможность вернуть мать? Зная, что другую такую Бог мне не даст.
- Бог тебя покарает за это, - сказал Гримо.
- Может быть, и покарает, – с улыбкой ответил Джон. - На всего его воля. Однако, на Бога надейтесь, но порох держите сухим, как говорит нам генерал Кромвель. Я понимаю, что мне придется держать ответ за то, что я сейчас делаю, но знай, Гримо, что Богу я скажу то же, что и тебе – это моя мать. Единственный родной мне человек. Чтобы она ни совершила, ее убили не по человеческому и не по Божескому закону, и теперь уже она имеет право на месть. Подумайте о том, - продолжил Джон, - что если вы признаете божественное правосудие и его участие в делах земных, то, значит, эта женщина воскрешена по воле Божьей. Мы только Его орудия, вот и все. А ее месть будет Божей карой для убийц.
В тот момент Гримо испустил дикий крик, поскольку Миледи закашляла и открыла глаза.
- Ну, проснулась? – с улыбкой спросил Джон. - Добро пожаловать обратно в мир живых, мама!
- Джонни! – простонала молодая женшина, пробуя подняться и рефлекторно кутаясь в плащ. Джон подхватил ее, после чего мать и сын крепко обнялись.
- Мама, я тебя не забыл, - тихо сказал Джон.
- Я тоже догадалась, что ты придешь! Знала, что, пока ты жив, есть надежда. Но что со мной? - Молодая женщина дрожала от холода.
- Все будет в порядке. Ты просто еще очень слаба, матушка. - Джон опять достал флягу. – На, пей, - сказал он. - Мою кровь ты уже пила, и она вернула тебе жизнь, теперь отведай кровь своего убийцы, она придаст тебе силу.
И он чуть не силой влил в рот Анне все оставшееся содержимое фляги.
- Вот так, уже становится лучше, правда? Вижу, что лучше.
- Да, Джонни. Но ... .
- Так и должно быть, матушка, ты 20 лет была мертва, и теперь должна восстановить свои силы. Потому я припас для тебя вкусный ужин.
- Я его помню! - сказала тихим голосом миледи, посмотрев на Гримо, который задрожал всем телом. - Я предлагала ему тысячу пистолей, но он струсил.
- Зато теперь его кровь утолит твой голод, матушка.
- Боже! Нет! - закричал Гримо, окончательно поняв что его ждет. - Помогите! Помогите! - орал он вне себя, пробуя разорвать веревки. Но точно нацеленный удар ноги вскочившего Джона, сломав ему челюсть, подавил попытку бунта в зародыше.
- Ну, смелее мама, - сказал Джон. - Песик уже больше кусаться не будет, хватай его голову, вот так.
Анна, послушно, как солдат, последовала приказам сына–капитана, который продолжал учить ее премудростям новой жизни голосом добрым и спокойным, но в то же время твердым и не допускаюшим возражений.
- А теперь нащупай артерию, вот там, и кусай смелее, мама, вот так, правильно.
Горячая кровь хлынула в рот Анны, и она опять почувствовала уже знакомый металлический привкус. Она закашляла, чуть не поперхнувшись.
- Осторожно! - продолжал наставлять ее сын. - Так, хорошо, мама!
Из груди Анны наконец-то вырвался слегка мурлыкающий звук удовлетворения, как у большой кошки. Джон Френсис улыбнулся и, оставив мать утолять голод, ушел к мулу. Там он сбросил свое монашеское одеяние, достал из мешка костюм всадника и, не спеша, переоделся. Вернувшись, он увидел, как по телу Гримо пробежали последние судороги. Он был мертв. Джон отсек у трупа голову и вырезал сердце, бросил и то, и другое в реку, оставив обезглавленное и выпотрошенное тело привязанным к дереву. Потом платком вытер кровь на губах матери и помог ей надеть одежду Гримо. На худой Анне одежда сидело мешковато, не по размеру, но это пока можно было потерпеть.
- А теперь по коням, матушка! – сказал Джон Френсис. - Письмо генерала Кромвеля не может дольше ждать, твое воскрешение и так заняло достаточно много времени.
- Еще минуту, пожалуйста! - ответила Анна. Она подошла к воде и громко крикнула: - Палач! Твои плоть и кровь помогли вернуть меня, исправив то, о чем ты так жалел. Ты был самим благородным из них, и я знала, как ты страдаешь. Поэтому ты будешь избавлен от тех мук, которые уготовлены для остальных. Ты свой счет оплатил. Я прощаю тебя!
Джон Френсис усадил мать на одного коня, сам вскочил на другого, и они вскачь помчались в Париж, словно черные грозовые тучи, заволакивающие небо. Анна откинула голову и подставила лицо первым дождевым каплям, теплым, как еще непролитая кровь.
Атмосферная картинка к второй главе
www.danvich.com/wp-content/gallery/boris-vallej...
Глава 3. Миледи обедает на новый лад.
«Вы не женщина, – Вы не принадлежите к человеческому роду. Вы демон, вырвавшийся из ада» (граф де Ла Фер в адрес леди Винтер)
«Как хочешь, любимый!»(Анна де Бейль, Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, и т. д.)
Заклеймен проклятием, заклеймен твой лик
Из могил грохочет твой возмездия крик
Над тобой проклятие: мириады глаз
Призывают к мести - пробил страшный час
Легион бессмертия, легион-вулкан
Ангел-истребитель, адский ураган.
(Коррозия Металла - Черный террор)
Второе свидание бывших мушкетеров казалось не столь торжественным и грозным, как первое. В эту среду, в семь часов вечера, четверо друзей встретились в знаменитом своей кухней трактире "Отшельник" на Монетной улице. Они пили и вспоминали старые времена.
Сражения, дальние поездки, полученные и нанесенные удары были вначале
главной темой разговоров. Затем заговорили о глухой борьбе, которую им
некогда приходилось вести против того, кого они называли теперь "великим
кардиналом". Потом перешли к современной политике. К Мазарини, к его сторонникам и противникам. Так постепенно они дошли до самого страшного из своих приключений.
- Нет, господа, - сказал Атос, - не Рауль меня беспокоит: он будет
вести себя, надеюсь, как подобает дворянину, а если и падет, то с
честью. Но вот в чем дело: если с ним случится несчастье, то...
Атос провел рукой по своему бледному лбу.
- То?.. - спросил Арамис.
- То я усмотрю в этом возмездие.
- А, - произнес д'Артаньян, - я понимаю, что вы хотите сказать.
- Я тоже, - сказал Арамис. - Но только об этом не надо думать, Атос:
что прошло, тому конец.
- Я ничего не понимаю, - заявил Портос.
- Армантьерское дело, - шепнул ему д'Артаньян.
- Армантьерское дело? - переспросил Портос.
- Ну, помните, миледи...
- Ах да, - сказал Портос, - я совсем забыл эту историю.
Атос посмотрел на него своим глубоким взглядом.
- Вы забыли, Портос? - спросил он.
- Честное слово, забыл, - ответил Портос, - это было давно.
- Значит, это не тяготит вашу совесть?
- Нисколько! - воскликнул Портос.
- А вы что скажете, Арамис?
- Если уж говорить о совести, то этот случай кажется мне подчас очень
спорным.
- А вы, д'Артаньян?
- Признаться, когда мне вспоминаются эти ужасные дни, я думаю только
об окоченевшем теле несчастной госпожи Бонасье. Да, - прошептал он, - я
часто сожалею о несчастной жертве, но никогда не мучусь угрызениями со-
вести из-за ее убийцы.
Атос недоверчиво покачал головой.
- Подумайте о том, - сказал ему Арамис, - что если вы признаете бо-
жественное правосудие и его участие в делах земных, то, значит, эта жен-
щина была наказана по воле божьей. Мы были только орудиями, вот и все.
- А свободная воля, Арамис?
- А что делает судья? Он тоже волен судить или оправдать и осуждает
без боязни. Что делает палач? Он владыка своей руки и казнит без угрызе-
ний совести.
- Палач... - прошептал Атос, словно остановившись на каком-то воспо-
минании.
- Я знаю, что это было ужасно, - сказал д'Артаньян, - но если поду-
мать, сколько мы убили англичан, ларошельцев, испанцев и даже французов,
которые не причинили нам никакого зла, а только целились в нас и прома-
хивались или скрещивали с нами оружие менее ловко и удачно, чем мы, если
подумать об этом, то я, со своей стороны, оправдываю свое участие в
убийстве этой женщины, даю вам честное слово.
- Теперь, когда вы мне все напомнили, - сказал Портос, - я точно вижу
перед собой всю эту сцену: миледи стояла вон там, где сейчас вы, Атос
(Атос побледнел); я стоял вот так, как д'Артаньян. При мне была шпага,
острая, как дамасский клинок... Помните, Арамис, вы часто называли эту
шпагу Бализардой... И знаете что? Клянусь вам всем троим, что если бы не
подвернулся тут палач из Бетюна... кажется, он был из Бетюна?.. - да,
да, именно из Бетюна - да, так вот, я сам отрубил бы голову этой злодей-
ке, и рука моя не дрогнула бы. Это была ужасная женщина.
- А в конце концов, - сказал Арамис тем философски безразличным то-
ном, который он усвоил себе, вступив в духовное звание, и в котором было
больше безбожия, чем веры в бога, - в конце концов - зачем думать об
этом? Что сделано, то сделано. В смертный час мы покаемся в этом грехе,
и господь лучше нашего рассудит, был ли это грех, преступление или доб-
рое дело. Раскаиваться, говорите вы? Нет, нет! Клянусь честью и крестом,
если я и раскаиваюсь, то только потому, что это была женщина.
- Самое успокоительное, - сказал д'Артаньян, - что от всего этого не
осталось и следа.
- У нее был сын, - произнес Атос.
- Да, да, я помню, - отвечал д'Артаньян, - вы сами говорили мне о
нем. Но кто знает, что с ним сталось. Конец змее, конец и змеенышу. Не
воображаете ли вы, что лорд Винтер воспитал это отродье? Лорд Винтер
осудил бы и сына так же, как осудил мать.
- В таком случае, - сказал Атос, - горе Винтеру, ибо ребенок-то ни в
чем не повинен.
- Черт меня побери, ребенка, наверное, нет в живых! - воскликнул Портос. - Если верить д'Артаньяну, в этой ужасной стране такие туманы...
- Чтобы Черт побрал? Это можно! Нежный, слегка мурликаюший, и такой знакомий, женский голос заставил друзей почувствовать, как дрожь пробежала по их спинам. Д'Артаньян вскочил, Арамис схватился за нож. Портос стал искать у себя на боку шпагу, которая висела на стене. Один только Атос продолжал сидеть на месте. Но он побледнел так, что казалось, будто сейчас он упадет в обморок.
У дверей, опустив голову, стояла женщина в черном плаще с большим капюшоном, полностью скрывавшим ее лицо. Самое ужасное – они не услышали, как она вошла.
- Спокойствие, - пересилив себя, сказал Атос. - Что за черт! Или мы перестали быть мужчинами?
- Кто вы? Что вам нужно? Сейчас же отвечайте, сударыня! – предательски дрожащим голосом воскликнул д'Артаньян.
Медленным, торжественным шагом подойдя к мушкетерам на такое расстояние,что ее отделял от них только стол, женщина неспешно подняла белую, словно выточенную из слоновой кости, руку, и в полной тишине резким движением отбросила капюшон.
В комнате было четыре человека безусловно храбрых, в мужестве которых никто бы не усомнился. Но, увидев это бледное лицо, обрамленное золотистыми волосами, они буквально отпрыгнули в ужасе. Миледи смотрела на них своими светло-голубыми, xранившими ледяное спокойствие глазами, явно довольная произведенным эффектом. Она смотрела в даже не белые, а в почти пепельно-серые лица своих убийц. Учитывая ангельскую красоту Анны де Бейль, неосведомленному наблюдателю эта сцена показалась бы комичной до невероятности. Но только не застигнутыми врасплох палачам. Миледи стояла перед ними, как призрак мести.
- Нет! Это не она! Это я просто пьян! Просто пьян! - закричал д'Артаньян, обезумев от страxа и цепляясь руками за стену, чтобы не упасть.
- Нет-нет! Это она! - воскликнул Атос - Ад воскресил Ее!
Он простер руки, словно заклиная это страшное видение.
- Демон! – в ужасе шептал Арамис.
- Так, xорошо... - сказала Миледи. - Я вижу, вы меня узнали.
- Анна! - прошептал Атос, отступая все дальше,пока не коснулся стены.
- Да, любимый, - ответила миледи, - Анна де Бейль, собственной персоной,
нарочно явилась с того света, чтобы иметь удовольствие видеть своего законного супруга. Она с удовольствием почти дословно повторила слова, сказанные ей Атосом, тогда, в «Красной голубятне», 20 лет назад.
При этиx словаx, пробудившиx в нем новые ужасные воспоминания, Атос опустил голову и глуxо застонал.
- Что же вам нужно? - сдавленным голосом проговорил он.
- Ваша кровь, мясо, мозги, костный мозг тоже, - деловито ответила Анна.
- Тогда я сейчас отправлю тебя обратно, ведьма! - закричал Портос и схватил свою шпагу. Миледи сделала рукой короткий жест и мушкетер с криком выронил оружие и тут же схватился за свои глаза, из которых потекла кровь.
- Боже, я ничего не вижу! - вопил Портос.
- О не волнуйтесь, сударь, там, куда я вас отправлю, вам не нужны будут глаза, чтобы видеть, - сказала Анна, голосом, еще более устрашающим от того что в нем звучали спокойствие и неумолимая жестокость, приправленная легкой издевкой.
- Это сатана в образе человеческом! - воскликнул Арамис, выхватив щедро украшенный серебряный крест, и выставив его перед собой.
- Как вы сказали, сатана? - спросила Анна с ужасной улыбкой, от которой волосы Арамиса встали дыбом. - Чтобы это подействовало, нужно верить. А ты не веруешь ни в Бога, ни в дьявола, а я видела обоих.
Ее голубые глаза засверкали, и крест расплавился, словно воск, брошенный в печь. Жидкий металл, как вода, пролился сквозь пальцы Арамиса, сжигая мясо до костей. Он испустил страшный вопль и рухнул на пол.
- О, пощадите, пощадите, простите меня! - кричал д'Артаньян, упав на колени.
- Поздно, мой мальчик. Меня уже убили по твоему приговору.
- Анна! Анна! Вспомни, что я хотел спасти тебя!
- Если бы ты спас меня или убил своей рукой, как подобает мстителю и мужчине, я бы простила тебя. Но ты поступил, как лицемер и трус. Ты позволил другому отрубить мне голову, другому бросить в реку тело, которое ты когда-то держал в своих объятиях. Ты, который единственный из всех имел хоть какое-то право на месть. Ты не мужчина, а кусок дерьма, и скоро станешь куском волчьего дерьма.
Анна посмотрела на парализованного страхом Атоса, который не мог издать ни звука.
- Хотите, я вам покажу НАСТОЯЩИЙ ужас? Малую частицу того, что я видела по ТУ сторону.
Она хишно улыбнулась.
– Ты хотел демона, любимый! Наслаждайся!
Объятые невыразимым ужасом, мушкетеры, кроме ослепленного Портоса, который стонал в углу, увидели, что лицо миледи меняет свои очертания, вытягиваясь в острую морду. Уши тоже заостряются. Из рта лезут острые клыки, а из пальцев - длинные когти. Ее тело изгибалось, разрывая одежду, и покрывалось шерстью. На глазах оцепеневших убийц молодая женщина превратилась в огромного белого волка.
Это была смерть. Ужасная смерть.
Д'Артаньян пытался кричать, но язык не повиновался ему, и с оцепеневшиx уст сорвался только звук, не имевший ни малейшего сxодства с человеческой речью и напоминавший скорее блеяние барана. Зато из груди Атоса вырвался истерический, поистине безумный хохот. Так смеются только перед смертью. Граф продолжал смеяться даже тогда, когда волк, встав на задние лапы, вцепился зубами в его лицо, а когтями передних лап в шею, и оторвал голову от тела, забрызгав кровью всю комнату. Это вывело из столбняка д'Артаньяна; он вскочил на ноги и побежал к окну.
- Помогите! Помогите! - закричал он xриплым голосом и бросился всем телом на стекло, но оборотень в два прыжка настиг его, сумел вовремя схватить гасконца когтями за задницу и затащить обратно. ...
Когда наконец то позванные трактирщиком полицейские, под командованием квартального комиссара, вломились в комнату, волосы встали дыбом уже у них. Весь пол и мебель были залиты кровью и покрыты человеческими останками, которые грыз большой белый волк; шерсть его чуть отливала зеленоватым оттенком. Увидев стражников, зверь посмотрел на них голубыми человеческими глазами и выпрыгнул в окно. В него стреляли, но волк как сквозь землю провалился. Осмотр места убийства подтверждал худшие опасения. Тела убитых были буквально разорваны на куски, и частично съедены, столь большими зубами и когтями, каких нет у обычных волков, но которые вполне подходили для чудовища, виденного стражниками и прохожими. Поначалу было трудно даже разобратся, сколько людей погибло. Всех сбивали с толку остатки разорванной женской одежды. Но в конце концов врач, осмотрев останки тел, сделал вывод, что убиты лишь четверо посетителей трактира. Потому полиция пришла к логическому выводу, что оборотень – женщина. Скоро удалось установить и личности погибших. Всех заинтриговала их принадлежность к разным противоборствующим лагерям. Это инфернальное, даже для Парижа времен Фронды, событие молниеносно обросло ужасаюшими подробностями и надолго засело в памяти парижан. Оно навеяло такие шедевры мировой литературы, как «Убийство на Монетной улице» Эдгара Алана По (по версии По, погибших растерзал сбежавший белый медведь, привезеный французкими моряками из Архангельска, в Московии) и «Волчица де ла Феров» сэра Артура Конан Дойла, посвященное детективной истории вокруг родового проклятия семейства Бражелонов.
Атмосферная картинка к третьей главе
www.danvich.com/wp-content/uploads/2008/07/vurd...
читать дальшеГлава 2 Кровь палача.
Это сатана в образе человеческом!
(Арамис, известно о ком)
Только теперь догадался?
(Известно кто, Арамису)
Страх ледяных могил,
Стаи блудных сов.
Встань и разбей свой гроб!
В полночь вампира зов
(Коррозия Металла - Съешь Живьём)
Было около полуночи. Как и 20 лет назад, Лис катила свои воды, походившие на поток расплавленного свинца, в ярком свете летней луны, которая заливала своим волшебным сиянием окрестности городка Армантьер. Мрачные длиные тени тянулись от темных очертаний домов, колокольни и низких коренастых деревьев, казавшихся уродливыми карликами, присевшими на корточки и подстерегающими людей в этот зловещий час. На другом берегу реки тоже виднелись черные купы деревьев. В воздухе, как и тогда, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Мертвое молчание нарушал только пронзительный монотонный крик совы и стук зубов привязанного к дереву на берегу реки Гримо. По прибытию к цели Джон оглушил его, раздел и связал. Когда слуга пришел в себя, Мордаунт уже распаковал труп палача и положил на берегу реки. Теперь он встал на колени у тела и стал читать что-то похожее на молитву, на непонятном языке. Закончив чтение, Джон достал кинжал и отрезал у трупа голову.
- Боже мой! Что вы делайте? - застонал Гримо.
- О, очнулся, несостоявшийся убийца монахов! - с иронией сказал Джон, поднявшись с головой в руке. - Прежде чем кидаться с ножом на слугу Господа, нужно подумать головой, чтобы не получить по ней. А то я уже боялся, что ты проспишь все самое интересное. Ручаюсь, ты никогда не слышал звучание языка безбожных сарацин.
Гримо сказал:
- Я все лишь слуга графа де ла Фер. Если люди узнают обо всем, что тогда здесь произошло, честь моего господина будет погублена!
- А разве у графа есть честь? – с презрением спросил Джон.
- О отец мой! Ручаюсь, граф вас щедро наградит за бумаги палача.
- Я не отец тебе, собака! И нету никаких бумаг. Я не монах! Я Джон Френсис Винтер! Я, сын миледи! Я, секретарь и друг генерала Кромвеля, если конечно ты знаешь, кто это такой! И я знаю теперь все, что мне нужно было знать для мести!
У Гримо волосы поднялись дыбом и обильный пот выступил на лбу. Он не смог сказать ни слова, парализованный ужасом.
- А теперь сиди и смотри! - сказал Джон и вернулся к трупу. Он бросил голову на тело, связал вместе концы одеяла, взвалил его на плечо и отнес в лодку . Выплыв на середину реки, Джон Френсис остановил лодку и, подняв над водой свою ношу, крикнул громким голосом:
- Еижоб еидусоварп ястишревс Ад!
Мрачно и странно прозвучал голос Джона в ночной тишине и замер в глубине леса.
И он опустил труп в глубину вод, которые тотчас сомкнулись над ним.
Потом Мордаунт достал флягу с кровью, отпил глоток, а большую часть разлил вокруг лодки, оставив лишь немного. Потом опять достал кинжал, лезвие которого блеснуло в лунном свете, и, произнося непонятные слова на арабском, порезал свою левую ладонь. Дав крови пролиться в реку, он перевязал рану платком.
Тогда Гримо увидел, как Джон медленно поднял обе руки и вся вода начала кипеть, окрашиваясь кровью. Вдруг широкая молния озарила край неба;она змеилась над черными купами деревьев и, словно чудовищный ятаган, рассекала надвое небо и кровавую воду. И в этот провал в воде бросился Джон, сжимая в зубах кинжал, и исчез. Вода опять стала похожей на расплавленный свинец, и лишь течение уносило пустую лодку.
У Гримо уже появилась надежда на спасение, когда вдруг поднялся холодный ветер, тонкий лед покрыл реку и сразу же взорвался ливнем осколков. Из воды, среди обилия дохлой рыбы, показалась голова Джона. Мордаунт вышел на берег и Гримо закричал в ужасе, когда увидел то, что Джон держал на руках, прижимая к груди. Это была молодая обнаженная женщина, которую Гримо, конечно же, сразу узнал. Миледи выглядела точно так, как 20 лет назад, даже клеймо было на месте, на месте была и голова. Но ее глаза были закрыты и женщина явно была без сознания.
- Нет! - вырвалось у Гримо. - Нет! Это не может быть она! Мы же ее убили! Обезглавили!
- Она-она! - успокоил его Джон. Он осторожно положил мать на траву, снял повязку с кисти, пальцами разжал челюсти Анны и дал своей крови капнуть в ее рот. Потом Джон снова перевязал руку и отошел к коням. Вернулся он с длинным плащом, в который бережно укутал мать; потом он присел рядом с Гримо и немного нервно заговорил:
- Видишь ли, Гримо, мой приемный отец, который воспитал меня после того, как вы убили мою мать, был не просто пуританским священиком. Он был невероятно образованным человеком, который всей душой стремился к знаниям. Я с детства читал его книги. О нет, он не был колдуном. Но книги по магии на арабском и латыни у него были. В молодости он побывал в Святой земле и в Турции. Правильному арабскому произношению я учился по Корану. Но одна из этих книг была совсем особенной – она нназывалась "Аль Азиф" (что можно вольно перевести, как «Беседа демонов» или "Вой ночных демонов"). В переводах на латыни она известна под названием «Некрономикон». А это был оригинал. Приемный отец долго прятал его от меня. Ты хоть представляешь, что это такое? Я тебе расскажу, все равно, пока мама не проснется, делать нам нечего. - Джон улыбнулся и продолжил: - Ее написал в 730 году от Рождества Христова, в Дамаске, Абдулла аль Хазред, которого прозвали «безумным арабом». В поисках истины этот поэт-сарацин обошел весь Библейский Восток: два года жил у развалин Вавилона, пять лет изучал подземные пещеры в Египте, скитался по южной пустыне Аравии. По тамошним народным поверьям, это место населено злыми духами и всякой нечистью, которая служит шайтану и ангелу смерти. В этой пустыне Аль Хазред провел десять лет. Последние годы своей жизни он провел в Дамаске, где и написал свою знаменитую книгу, о которой уже столько веков ходят жуткие легенды. Ее называют Книгой Зла, Книгой Вызова Мертвых, Книгой-Ключом, который открывает проход в измерения ада. В предисловии Аль Хазред заявлял, что нашел в пустыне безымянный город, под руинами которого находится святилище с манускриптами о знаниях расы, предшествовавшей современным людям. Эту расу многие народы Востока называют Древними. Похоже речь идет о существах, живших на земле ещо до Потопа. Аль Хазред был убежден в том, что общался с этими существами - «Древними» - при помощи магических заклинаний. Самое смешное, что он задумал свой труд просто как историческое повествование о былых временах. Подобно Нострадамусу (надеюсь, ты о таком слыхал), Аль Хазред пользовался ритуальной магией, но не для того, чтобы узнать будущее, а для того, чтобы заглянуть в прошлое. Но получилось то, что получилось, и его книгой обычно пользуются не лучшие представители двуногих. По той же причине большинство людей, читавших книгу Безумного Араба, приходят к ужасному концу. Кстати, в их числе и сам автор, которого демоны утащили среди бела дня. - Джон нервно усмехнулся и продолжил: - Они лезут искать то, что лучше не тревожить, ведь любопытство губит кота. "Аль Азиф" опасна более, чем бочка с порохом. Я-то это сразу понял. Потому никогда и не пользовался магией. Ни для успеха в жизни – я добивался всего сам, по Божьей воле. Ни даже для раскрытия тайны своего происхождения - Бог и так передал в мои руки палача. Так что это первый раз. У меня исключительно хорошая память. Прочитав любой текст всего один раз, я запоминаю его наизусть до единой буквы. И навсегда. Бесценное качество для секретаря такого человека, как Кромвель. Потому мне не нужно таскать с собой книги. Эту книгу тоже. - Джон опять усмехнулся. - Разве я мог упустить возможность вернуть мать? Зная, что другую такую Бог мне не даст.
- Бог тебя покарает за это, - сказал Гримо.
- Может быть, и покарает, – с улыбкой ответил Джон. - На всего его воля. Однако, на Бога надейтесь, но порох держите сухим, как говорит нам генерал Кромвель. Я понимаю, что мне придется держать ответ за то, что я сейчас делаю, но знай, Гримо, что Богу я скажу то же, что и тебе – это моя мать. Единственный родной мне человек. Чтобы она ни совершила, ее убили не по человеческому и не по Божескому закону, и теперь уже она имеет право на месть. Подумайте о том, - продолжил Джон, - что если вы признаете божественное правосудие и его участие в делах земных, то, значит, эта женщина воскрешена по воле Божьей. Мы только Его орудия, вот и все. А ее месть будет Божей карой для убийц.
В тот момент Гримо испустил дикий крик, поскольку Миледи закашляла и открыла глаза.
- Ну, проснулась? – с улыбкой спросил Джон. - Добро пожаловать обратно в мир живых, мама!
- Джонни! – простонала молодая женшина, пробуя подняться и рефлекторно кутаясь в плащ. Джон подхватил ее, после чего мать и сын крепко обнялись.
- Мама, я тебя не забыл, - тихо сказал Джон.
- Я тоже догадалась, что ты придешь! Знала, что, пока ты жив, есть надежда. Но что со мной? - Молодая женщина дрожала от холода.
- Все будет в порядке. Ты просто еще очень слаба, матушка. - Джон опять достал флягу. – На, пей, - сказал он. - Мою кровь ты уже пила, и она вернула тебе жизнь, теперь отведай кровь своего убийцы, она придаст тебе силу.
И он чуть не силой влил в рот Анне все оставшееся содержимое фляги.
- Вот так, уже становится лучше, правда? Вижу, что лучше.
- Да, Джонни. Но ... .
- Так и должно быть, матушка, ты 20 лет была мертва, и теперь должна восстановить свои силы. Потому я припас для тебя вкусный ужин.
- Я его помню! - сказала тихим голосом миледи, посмотрев на Гримо, который задрожал всем телом. - Я предлагала ему тысячу пистолей, но он струсил.
- Зато теперь его кровь утолит твой голод, матушка.
- Боже! Нет! - закричал Гримо, окончательно поняв что его ждет. - Помогите! Помогите! - орал он вне себя, пробуя разорвать веревки. Но точно нацеленный удар ноги вскочившего Джона, сломав ему челюсть, подавил попытку бунта в зародыше.
- Ну, смелее мама, - сказал Джон. - Песик уже больше кусаться не будет, хватай его голову, вот так.
Анна, послушно, как солдат, последовала приказам сына–капитана, который продолжал учить ее премудростям новой жизни голосом добрым и спокойным, но в то же время твердым и не допускаюшим возражений.
- А теперь нащупай артерию, вот там, и кусай смелее, мама, вот так, правильно.
Горячая кровь хлынула в рот Анны, и она опять почувствовала уже знакомый металлический привкус. Она закашляла, чуть не поперхнувшись.
- Осторожно! - продолжал наставлять ее сын. - Так, хорошо, мама!
Из груди Анны наконец-то вырвался слегка мурлыкающий звук удовлетворения, как у большой кошки. Джон Френсис улыбнулся и, оставив мать утолять голод, ушел к мулу. Там он сбросил свое монашеское одеяние, достал из мешка костюм всадника и, не спеша, переоделся. Вернувшись, он увидел, как по телу Гримо пробежали последние судороги. Он был мертв. Джон отсек у трупа голову и вырезал сердце, бросил и то, и другое в реку, оставив обезглавленное и выпотрошенное тело привязанным к дереву. Потом платком вытер кровь на губах матери и помог ей надеть одежду Гримо. На худой Анне одежда сидело мешковато, не по размеру, но это пока можно было потерпеть.
- А теперь по коням, матушка! – сказал Джон Френсис. - Письмо генерала Кромвеля не может дольше ждать, твое воскрешение и так заняло достаточно много времени.
- Еще минуту, пожалуйста! - ответила Анна. Она подошла к воде и громко крикнула: - Палач! Твои плоть и кровь помогли вернуть меня, исправив то, о чем ты так жалел. Ты был самим благородным из них, и я знала, как ты страдаешь. Поэтому ты будешь избавлен от тех мук, которые уготовлены для остальных. Ты свой счет оплатил. Я прощаю тебя!
Джон Френсис усадил мать на одного коня, сам вскочил на другого, и они вскачь помчались в Париж, словно черные грозовые тучи, заволакивающие небо. Анна откинула голову и подставила лицо первым дождевым каплям, теплым, как еще непролитая кровь.
Атмосферная картинка к второй главе
www.danvich.com/wp-content/gallery/boris-vallej...
Глава 3. Миледи обедает на новый лад.
«Вы не женщина, – Вы не принадлежите к человеческому роду. Вы демон, вырвавшийся из ада» (граф де Ла Фер в адрес леди Винтер)
«Как хочешь, любимый!»(Анна де Бейль, Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, и т. д.)
Заклеймен проклятием, заклеймен твой лик
Из могил грохочет твой возмездия крик
Над тобой проклятие: мириады глаз
Призывают к мести - пробил страшный час
Легион бессмертия, легион-вулкан
Ангел-истребитель, адский ураган.
(Коррозия Металла - Черный террор)
Второе свидание бывших мушкетеров казалось не столь торжественным и грозным, как первое. В эту среду, в семь часов вечера, четверо друзей встретились в знаменитом своей кухней трактире "Отшельник" на Монетной улице. Они пили и вспоминали старые времена.
Сражения, дальние поездки, полученные и нанесенные удары были вначале
главной темой разговоров. Затем заговорили о глухой борьбе, которую им
некогда приходилось вести против того, кого они называли теперь "великим
кардиналом". Потом перешли к современной политике. К Мазарини, к его сторонникам и противникам. Так постепенно они дошли до самого страшного из своих приключений.
- Нет, господа, - сказал Атос, - не Рауль меня беспокоит: он будет
вести себя, надеюсь, как подобает дворянину, а если и падет, то с
честью. Но вот в чем дело: если с ним случится несчастье, то...
Атос провел рукой по своему бледному лбу.
- То?.. - спросил Арамис.
- То я усмотрю в этом возмездие.
- А, - произнес д'Артаньян, - я понимаю, что вы хотите сказать.
- Я тоже, - сказал Арамис. - Но только об этом не надо думать, Атос:
что прошло, тому конец.
- Я ничего не понимаю, - заявил Портос.
- Армантьерское дело, - шепнул ему д'Артаньян.
- Армантьерское дело? - переспросил Портос.
- Ну, помните, миледи...
- Ах да, - сказал Портос, - я совсем забыл эту историю.
Атос посмотрел на него своим глубоким взглядом.
- Вы забыли, Портос? - спросил он.
- Честное слово, забыл, - ответил Портос, - это было давно.
- Значит, это не тяготит вашу совесть?
- Нисколько! - воскликнул Портос.
- А вы что скажете, Арамис?
- Если уж говорить о совести, то этот случай кажется мне подчас очень
спорным.
- А вы, д'Артаньян?
- Признаться, когда мне вспоминаются эти ужасные дни, я думаю только
об окоченевшем теле несчастной госпожи Бонасье. Да, - прошептал он, - я
часто сожалею о несчастной жертве, но никогда не мучусь угрызениями со-
вести из-за ее убийцы.
Атос недоверчиво покачал головой.
- Подумайте о том, - сказал ему Арамис, - что если вы признаете бо-
жественное правосудие и его участие в делах земных, то, значит, эта жен-
щина была наказана по воле божьей. Мы были только орудиями, вот и все.
- А свободная воля, Арамис?
- А что делает судья? Он тоже волен судить или оправдать и осуждает
без боязни. Что делает палач? Он владыка своей руки и казнит без угрызе-
ний совести.
- Палач... - прошептал Атос, словно остановившись на каком-то воспо-
минании.
- Я знаю, что это было ужасно, - сказал д'Артаньян, - но если поду-
мать, сколько мы убили англичан, ларошельцев, испанцев и даже французов,
которые не причинили нам никакого зла, а только целились в нас и прома-
хивались или скрещивали с нами оружие менее ловко и удачно, чем мы, если
подумать об этом, то я, со своей стороны, оправдываю свое участие в
убийстве этой женщины, даю вам честное слово.
- Теперь, когда вы мне все напомнили, - сказал Портос, - я точно вижу
перед собой всю эту сцену: миледи стояла вон там, где сейчас вы, Атос
(Атос побледнел); я стоял вот так, как д'Артаньян. При мне была шпага,
острая, как дамасский клинок... Помните, Арамис, вы часто называли эту
шпагу Бализардой... И знаете что? Клянусь вам всем троим, что если бы не
подвернулся тут палач из Бетюна... кажется, он был из Бетюна?.. - да,
да, именно из Бетюна - да, так вот, я сам отрубил бы голову этой злодей-
ке, и рука моя не дрогнула бы. Это была ужасная женщина.
- А в конце концов, - сказал Арамис тем философски безразличным то-
ном, который он усвоил себе, вступив в духовное звание, и в котором было
больше безбожия, чем веры в бога, - в конце концов - зачем думать об
этом? Что сделано, то сделано. В смертный час мы покаемся в этом грехе,
и господь лучше нашего рассудит, был ли это грех, преступление или доб-
рое дело. Раскаиваться, говорите вы? Нет, нет! Клянусь честью и крестом,
если я и раскаиваюсь, то только потому, что это была женщина.
- Самое успокоительное, - сказал д'Артаньян, - что от всего этого не
осталось и следа.
- У нее был сын, - произнес Атос.
- Да, да, я помню, - отвечал д'Артаньян, - вы сами говорили мне о
нем. Но кто знает, что с ним сталось. Конец змее, конец и змеенышу. Не
воображаете ли вы, что лорд Винтер воспитал это отродье? Лорд Винтер
осудил бы и сына так же, как осудил мать.
- В таком случае, - сказал Атос, - горе Винтеру, ибо ребенок-то ни в
чем не повинен.
- Черт меня побери, ребенка, наверное, нет в живых! - воскликнул Портос. - Если верить д'Артаньяну, в этой ужасной стране такие туманы...
- Чтобы Черт побрал? Это можно! Нежный, слегка мурликаюший, и такой знакомий, женский голос заставил друзей почувствовать, как дрожь пробежала по их спинам. Д'Артаньян вскочил, Арамис схватился за нож. Портос стал искать у себя на боку шпагу, которая висела на стене. Один только Атос продолжал сидеть на месте. Но он побледнел так, что казалось, будто сейчас он упадет в обморок.
У дверей, опустив голову, стояла женщина в черном плаще с большим капюшоном, полностью скрывавшим ее лицо. Самое ужасное – они не услышали, как она вошла.
- Спокойствие, - пересилив себя, сказал Атос. - Что за черт! Или мы перестали быть мужчинами?
- Кто вы? Что вам нужно? Сейчас же отвечайте, сударыня! – предательски дрожащим голосом воскликнул д'Артаньян.
Медленным, торжественным шагом подойдя к мушкетерам на такое расстояние,что ее отделял от них только стол, женщина неспешно подняла белую, словно выточенную из слоновой кости, руку, и в полной тишине резким движением отбросила капюшон.
В комнате было четыре человека безусловно храбрых, в мужестве которых никто бы не усомнился. Но, увидев это бледное лицо, обрамленное золотистыми волосами, они буквально отпрыгнули в ужасе. Миледи смотрела на них своими светло-голубыми, xранившими ледяное спокойствие глазами, явно довольная произведенным эффектом. Она смотрела в даже не белые, а в почти пепельно-серые лица своих убийц. Учитывая ангельскую красоту Анны де Бейль, неосведомленному наблюдателю эта сцена показалась бы комичной до невероятности. Но только не застигнутыми врасплох палачам. Миледи стояла перед ними, как призрак мести.
- Нет! Это не она! Это я просто пьян! Просто пьян! - закричал д'Артаньян, обезумев от страxа и цепляясь руками за стену, чтобы не упасть.
- Нет-нет! Это она! - воскликнул Атос - Ад воскресил Ее!
Он простер руки, словно заклиная это страшное видение.
- Демон! – в ужасе шептал Арамис.
- Так, xорошо... - сказала Миледи. - Я вижу, вы меня узнали.
- Анна! - прошептал Атос, отступая все дальше,пока не коснулся стены.
- Да, любимый, - ответила миледи, - Анна де Бейль, собственной персоной,
нарочно явилась с того света, чтобы иметь удовольствие видеть своего законного супруга. Она с удовольствием почти дословно повторила слова, сказанные ей Атосом, тогда, в «Красной голубятне», 20 лет назад.
При этиx словаx, пробудившиx в нем новые ужасные воспоминания, Атос опустил голову и глуxо застонал.
- Что же вам нужно? - сдавленным голосом проговорил он.
- Ваша кровь, мясо, мозги, костный мозг тоже, - деловито ответила Анна.
- Тогда я сейчас отправлю тебя обратно, ведьма! - закричал Портос и схватил свою шпагу. Миледи сделала рукой короткий жест и мушкетер с криком выронил оружие и тут же схватился за свои глаза, из которых потекла кровь.
- Боже, я ничего не вижу! - вопил Портос.
- О не волнуйтесь, сударь, там, куда я вас отправлю, вам не нужны будут глаза, чтобы видеть, - сказала Анна, голосом, еще более устрашающим от того что в нем звучали спокойствие и неумолимая жестокость, приправленная легкой издевкой.
- Это сатана в образе человеческом! - воскликнул Арамис, выхватив щедро украшенный серебряный крест, и выставив его перед собой.
- Как вы сказали, сатана? - спросила Анна с ужасной улыбкой, от которой волосы Арамиса встали дыбом. - Чтобы это подействовало, нужно верить. А ты не веруешь ни в Бога, ни в дьявола, а я видела обоих.
Ее голубые глаза засверкали, и крест расплавился, словно воск, брошенный в печь. Жидкий металл, как вода, пролился сквозь пальцы Арамиса, сжигая мясо до костей. Он испустил страшный вопль и рухнул на пол.
- О, пощадите, пощадите, простите меня! - кричал д'Артаньян, упав на колени.
- Поздно, мой мальчик. Меня уже убили по твоему приговору.
- Анна! Анна! Вспомни, что я хотел спасти тебя!
- Если бы ты спас меня или убил своей рукой, как подобает мстителю и мужчине, я бы простила тебя. Но ты поступил, как лицемер и трус. Ты позволил другому отрубить мне голову, другому бросить в реку тело, которое ты когда-то держал в своих объятиях. Ты, который единственный из всех имел хоть какое-то право на месть. Ты не мужчина, а кусок дерьма, и скоро станешь куском волчьего дерьма.
Анна посмотрела на парализованного страхом Атоса, который не мог издать ни звука.
- Хотите, я вам покажу НАСТОЯЩИЙ ужас? Малую частицу того, что я видела по ТУ сторону.
Она хишно улыбнулась.
– Ты хотел демона, любимый! Наслаждайся!
Объятые невыразимым ужасом, мушкетеры, кроме ослепленного Портоса, который стонал в углу, увидели, что лицо миледи меняет свои очертания, вытягиваясь в острую морду. Уши тоже заостряются. Из рта лезут острые клыки, а из пальцев - длинные когти. Ее тело изгибалось, разрывая одежду, и покрывалось шерстью. На глазах оцепеневших убийц молодая женщина превратилась в огромного белого волка.
Это была смерть. Ужасная смерть.
Д'Артаньян пытался кричать, но язык не повиновался ему, и с оцепеневшиx уст сорвался только звук, не имевший ни малейшего сxодства с человеческой речью и напоминавший скорее блеяние барана. Зато из груди Атоса вырвался истерический, поистине безумный хохот. Так смеются только перед смертью. Граф продолжал смеяться даже тогда, когда волк, встав на задние лапы, вцепился зубами в его лицо, а когтями передних лап в шею, и оторвал голову от тела, забрызгав кровью всю комнату. Это вывело из столбняка д'Артаньяна; он вскочил на ноги и побежал к окну.
- Помогите! Помогите! - закричал он xриплым голосом и бросился всем телом на стекло, но оборотень в два прыжка настиг его, сумел вовремя схватить гасконца когтями за задницу и затащить обратно. ...
Когда наконец то позванные трактирщиком полицейские, под командованием квартального комиссара, вломились в комнату, волосы встали дыбом уже у них. Весь пол и мебель были залиты кровью и покрыты человеческими останками, которые грыз большой белый волк; шерсть его чуть отливала зеленоватым оттенком. Увидев стражников, зверь посмотрел на них голубыми человеческими глазами и выпрыгнул в окно. В него стреляли, но волк как сквозь землю провалился. Осмотр места убийства подтверждал худшие опасения. Тела убитых были буквально разорваны на куски, и частично съедены, столь большими зубами и когтями, каких нет у обычных волков, но которые вполне подходили для чудовища, виденного стражниками и прохожими. Поначалу было трудно даже разобратся, сколько людей погибло. Всех сбивали с толку остатки разорванной женской одежды. Но в конце концов врач, осмотрев останки тел, сделал вывод, что убиты лишь четверо посетителей трактира. Потому полиция пришла к логическому выводу, что оборотень – женщина. Скоро удалось установить и личности погибших. Всех заинтриговала их принадлежность к разным противоборствующим лагерям. Это инфернальное, даже для Парижа времен Фронды, событие молниеносно обросло ужасаюшими подробностями и надолго засело в памяти парижан. Оно навеяло такие шедевры мировой литературы, как «Убийство на Монетной улице» Эдгара Алана По (по версии По, погибших растерзал сбежавший белый медведь, привезеный французкими моряками из Архангельска, в Московии) и «Волчица де ла Феров» сэра Артура Конан Дойла, посвященное детективной истории вокруг родового проклятия семейства Бражелонов.
Атмосферная картинка к третьей главе
www.danvich.com/wp-content/uploads/2008/07/vurd...
@настроение: мрачно-удовлетворенное
@темы: фанфик
-
-
05.01.2009 в 23:57О, а я и не знал, что в роду у меня были Ла Феры... Видно, французский артистизм передаётся по наследству... одним, а другим - неумеренная любовь к бренди.
-
-
06.01.2009 в 00:06У тебя хоть примерно ясно, кто в роду был. А у меня ясно, что сплошные проклятия - и поди разбери, чьи...
-
-
06.01.2009 в 00:08-
-
06.01.2009 в 00:42Не-а. У нас с мамой один портрет на двоих.
-
-
06.01.2009 в 10:11-
-
06.01.2009 в 18:12Представляешь, гробовщик именно так и сказал!
-
-
06.01.2009 в 18:49-
-
07.01.2009 в 18:42Это был наш полковой гробовщик.
-
-
07.01.2009 в 19:31